Интервью для журнала Город АЭРОПОРТ

Журнал «Город Аэропорт», №1 (28) 2004 год.

Михаил Сатаров. Кто он?

      Известный, востребованный художник. Сильные мира всего – политические деятели, магнаты, представители культурной элиты заказывают ему портреты, украшают его картинами стены своих домов. Загадочная личность. Ведь работ его не найти в картинных галереях. Многогранный мастер. К своим сорока годам Михаил успел создать множество интересных полотен разных жанров и даже стилей. Покоряют его пейзажи, складывается мнение, что их автор – романтик, судя по портретам – психолог, а картины на фантастические сюжеты позволяют предположить, что Сатаров ещё и философ.

- Михаил, как Вы относитесь к сенсационным заявлениям жёлтой прессы, что Михаил Сатаров всего-навсего раскрученный бренд, что на Вас работает группа художников? Говорят, что одному человеку не под силу такой широкий диапазон творчества?

- Да, правда, такие заявления были. Мне сначала не верилось, и когда в прямом эфире на TV мне позвонили и спросили, что я могу сказать по поводу этого, я сначала даже растерялся, но тут же нашёлся. Я воспринимаю это не как оскорбление, попытку обидеть, а как самый лучший комплимент. Да, я пишу в разных жанрах, люблю работу и над портретами, и над сюрреалистическими вещами религиозно-мистического направления, и над простыми и морскими пейзажами. Я люблю всё. Ведь мир настолько богат и разнообразен. Мне льстит, что я делаю то, чего не в состоянии сделать ни один другой художник. Это мне плюс.

- Как Вам удаётся быть таким разноплановым?

- У меня на сегодняшний день самая большая в Москве коллекция каталогов Сотби и Кристи, мне их привозит уже в течение десяти лет мой большой друг, связанный с антиквариатом. Картины, представленные в каталогах, больше нигде не показаны. Я как огромный вселенский компьютер впитываю их в себя, перерабатываю в голове, синтезирую и создаю своё, новое, опираясь на достигнутое старыми мастерами, но не копируя их. Ведь нить, связующая настоящее с прошлым, не должна рваться, из прошлого в будущее должен постоянно передаваться сигнал любви, доброты. Тайна успеха заключена в этом.

- Михаил, а вы сами к какому стилю относите свои произведения?

- Сложно сказать, поскольку я работаю в нескольких стилях, например, пишу реалистические пейзажи. Многие искусствоведы говорят, что Сатаров единственный делает портрет с элементами сюрреализма. Да, я люблю сюрреализм и попытался привить его к реалистическому портрету, слава Богу, получилось интересно, удачно, стильно наконец.

    Вершина сегодняшней стилистики в искусстве, наверное, эклектика. В хорошем смысле, потому что раньше это слово считалось ругательным. Ведь эклектика – это смешение стилей, а смешение часто приводит к некоему уродству, дисбалансу, безвкусице. Но мы живём в такое время, когда без смешения стилей нет высоты нового искусства. Соединяя такие стили, как реализм, сюрреализм, символизм, совмещая, казалось бы, несовместимое, я нахожу гармонию, добиваюсь особенного эффекта.  Главное, делать это со вкусом, с любовью, осторожно, деликатно. Тогда разные стили дополняют и обогащают друг друга. А название стилю Сатарова пусть дадут искусствоведы.

- В одном солидном журнале я прочитала, что такой судьбы с прижизненным массовым копированием работ, как у Сатарова, не выпадало больше на долю ни одного художника. Как Вы к этому относитесь?

- Действительно, копиями, подделками моих работ наводнён рынок современного искусства. Художники покупают мои альбомы, буклеты, журналы, где репродуцируются мои картины. Их копируют, тиражируют и продают, поскольку я пишу красивые работы, которые нравятся людям; их часто называют высоким салоном. Это нравится, это раскупается.

     Отношусь к происходящему я двойственно. С одной стороны, обидно, что авторские права нарушаются. Неприятно, что подписывают копии своими фамилиями. Я только один раз видел подпись «по мотивам Михаила Сатарова». С другой стороны, люди, копирующие меня, оказывают мне честь, потому что плохую работу копировать не станут, это тоже льстит моему самолюбию. Лучше нет признания, чем признание профессионала, твоего собрата по профессии. Раз копирует твою работу, значит, возводит тем самым её до некоего образца для подражания, эталона. Это радует. А бороться с этим – всё равно что бороться с плохой погодой, я не могу судиться со всей страной, разыскивать копиистов по всем городам России и Ближнего Зарубежья.

- Михаил, читателям интересно будет узнать о Ваших корнях, о семье?

- Блаженный Августин говорил: «В спорах – свобода, в единстве – сила, а в любви – всё». Семья – это святое, я думаю, для каждого человека.

    Я не знаю происхождения. Родился в Москве, в интеллигентной семье. Отец умер, когда мне был год, мама одна вырастила меня и моего старшего брата. Перед мамой можно встать на колени. Я видел, знаю, как ей было тяжело. Слава Богу, мама жива и относительно здорова, низко кланяюсь ей. В своё время мама окончила полиграфический институт, работала с книгами. Привила мне любовь к рисованию.

   Я окончил художественную школу, Государственный институт им. Сурикова. Ничем особенным от сверстников не отличался, разве что рисовал лучше других.

   Моя жена Мария – художник, познакомились мы в институте, обвенчаны, всё время вместе. Я всегда чувствую её помощь и  стараюсь облегчить и украсить её жизнь.

   У нас трое детей. Старшей дочке восемь лет, младшей – семь, а самому младшему, Михал Михалычу, исполнился год. Старшая девочка хорошо рисует, посещает художественную школу, а младшая – настоящий музыкант, занимается в музыкальной школе. Обе хорошо успевают в общеобразовательной школе. Я слежу за успехами детей, сопереживаю, волнуюсь, даю советы, но скажу честно, что семье достаётся очень мало времени, потому что 90% его посвящено творчеству.

- Кем бы Вы хотели видеть своих детей в будущем?

- Я бы хотел, чтобы они были счастливыми, здоровыми, весёлыми, добрыми, богоугодными. Я бы всем детям на Земле пожелал, чтобы поменьше было слёз и побольше радости, счастливого детства.

- Михаил, что для Вас самое главное в творчестве?

- В искусстве должны присутствовать истина, любовь, чтобы не впасть в антитворчество. Важно быть созидателем, а не разрушителем, воспеть красоту творца, разлитую в природе, присутствующую в человеческих лицах.

- Не отвлекает ли от этого участие в светских мероприятиях?

- Да, действительно, приходится посещать многие мероприятия, которые принято сейчас называть тусовками. Делаю это ограниченно, избирательно, но есть такая чудовищная, может быть, страшная фраза, что искусство принадлежит рекламе. Я на подобных встречах не развлекаюсь, не отдыхаю, а работаю; общаясь, нахожу новые интересные контакты, обогащаюсь внутренне. Но подчёркиваю, это второстепенно для меня, главное – творчество.

- Есть ли у Вас девиз, которому Вы следуете в жизни?

- Да, девиз моей жизни: «Кому много даётся, с того много и спросится».

Гениально высказался поэт Б.Пастернак:

«Не спи, не спи, художник,

Не предавайся сну.

Ты – вечности заложник

У времени в плену…»

- Золотыми буквами можно записать в душе эти слова. Моя задача – у мольберта выложиться по максимуму, реализовать свой талант.

- А есть ли такая работа, с которой жаль расстаться, которую не поднимается рука продать?

- Таких работ много, они как дети, я люблю их. Но существует заколдованный круг. Чтобы создать новую картину, обязательно надо продать старую. Как говорил Ф.М.Достоевский: «Деньги выковывают мне свободу». Я ведь создаю картину не только для себя, но и для людей. Она уходит в другие руки, радует, несёт позитивную энергетику. У неё начинается новая жизнь.

- Ваши картины есть в домах у политической и культурной элиты, в зарубежных частных коллекциях. А где их увидеть простым смертным?

- Мои работы действительно очень сложно увидеть, их нет ни в одной художественной галерее, потому что они раскуплены. Любители живописи могут познакомиться с моими картинами в репродукциях, приобретя мой альбом; на моём сайте. Рекламные щиты с изображениями моих картин, ежемесячно меняющимися, вот уже два года украшают некоторые улицы Москвы. Этот проект называется «Живопись под открытым небом». Осуществить его мне помогли друзья. Я благодарен Аксёнову и лично Шанцеву, что они поддержали эту мою инициативу, и таким образом широкие массы знакомятся с моими работами. Промышленная реклама всем уже надоела, а красивые яркие картины в эффектных рамах радуют глаз и удивляют. Правда, на всю Москву таких рекламных щитов всего пятьдесят.

- Что сейчас происходит на рынке современного искусства? Насколько тяжело выжить, удержаться на плаву?

- Если взять статистику, 90 % художников бедствует. Кроме таланта, нужно колоссальное трудолюбие, а русский человек по природе ленив и пассивен. Также важны деловые качества. Надо не только написать картину, но и суметь её показать и продать, чтобы не умереть с голоду. Величайшие мастера во все времена были привязаны к богатому заказчику. Возьмите эпоху Возрождения. Заказы на произведения искусства поступали от папы Римского. В Серебряном веке меценатствовали Мамонтов, Морозов, Солдатенков, Тенишева; картины покупали великие князья, члены царской семьи, сам Николай II. 

    Рынок нашего современного искусства только формируется. Появились богатые люди, которые излишки средств начинают вкладывать в искусство. Произошло пресыщение материальными ценностями в виде домов, машин, мебели; этим не удивишь, а можно удивить, сказав, что у тебя висит картина такого-то художника.

- У кого же сейчас приобретают полотна такие крупные картинные галереи, как Русский музей, Третьяковка?

- Очень интересный вопрос. Я боюсь Вас шокировать. Страшная фраза: казённое – значит ничьё. Определённый круг людей – очень сильных, крупных чиновников – распределяет заказы среди своих любимчиков. Запасники крупных музеев на сегодняшний день забиты низкокачественным, низкопробным искусством. В комиссиях по закупке картин нет имён мирового уровня, не присутствуют знаменитые художники или присутствуют условно, связаны по рукам и ногам. У Третьякова, например, были такие эксперты, как Крамской, Репин, Шишкин, он был окружён элитой, покупал картины для себя. Сейчас же всё решает чиновник, который деньги, отпущенные на культуру, тратит на себя. Безликое чудовище разворовывает государственные средства, приобретая работы бездарнейших художников. Идёт система отката. Это страшный, порочный круг.

- Это действительно страшно, Михаил. А если бы можно было выбирать, в какое время Вам хотелось бы жить?

- Наверное, в двух временах. Мне очень нравятся Серебряный век и нынешнее время. Я в нём живу, оно мне интересно.

- Как Вы общаетесь с современными художниками в условиях современных рыночных отношений?

- Откровенно говоря, идёт страшная конкурентная борьба. Много интриг и зависти у нашего брата, мало художественных объединений, истинной дружбы, взаимопонимания, поддержки.

- Где Вы любите отдыхать?

- Люблю отдыхать в своей студии. Я здесь как рыба в воде. Это моя среда, моя атмосфера. Я отдыхаю только тогда, когда создаю что – то новое, интересное. Тогда на меня нисходит такая благодать, внутри всё поёт. Это я называю отдыхом. Когда я ничего не делаю, меня вообще нет. Я мучаюсь, страдаю. Отдыхаю же после работы, чтобы с утра встать к мольберту и заработать новый отдых.

- Что бы Вам хотелось создать для Москвы?

- Моя мечта создать свою элитарную галерею, где были бы представлены картины современного классического направления экстра-класса – лучшие работы лучших художников. Чтобы она была глобальной, многоэтажной, чтобы интерьеры её были приближены к дворцовой стилистике: присутствовали чёрный и зелёный бархат. Чтобы полотна были в изысканнейших, дорогих, роскошных рамах. При виде современных галерей хочется плакать, это не храм искусств, а болота. Хочется чистоты, красоты, величия. Я верю, что это будет и в недалёком будущем. Я создам такую галерею.

- Кого Вы представляете её посетителями?

- Высокое искусство – удел элитарных слоёв, избранных.

- И последний вопрос, Михаил. Чего бы Вы хотели для себя в будущем?

- Не деградировать, сохранить всё, что есть и, божьей милостью, приобрести нечто большее. Ещё лучше писать картины, ещё больше радости дарить людям своим творчеством. Быть ближе к Богу.

Татьяна Мирошниченко